ЛУГАНСКИЙ ИЗЛОМ

Затяжные новогодние праздники закончились. Давно ясно, что власть предержащие устраивают их исключительно для себя (даже в нынешнее кризисное время они согласны гулять аж 11 дней вместо привычной недели), а не для народа. Поэтому многие люди в эти дни предпочли заниматься полезным делом. Не стали исключением и активисты компартии. В самом начале января секретарь обкома КПРФ, депутат областной Думы Эльхан Яварович Мардалиев вместе с группой товарищей снова отправился в Луганск. Уже в шестой раз.

После возвращения мы по традиции встретились для беседы. И здесь сразу хочется оговориться – интервью на этот раз получилось абсолютно «неформатным». По нескольким причинам. Во-первых, ребята стали свидетелями настоящих боёв. А это кардинально меняет восприятие всего. Безусловно, интересный и захватывающий рассказ получается после каждой поездки на Юго-Восток. Но одно дело – сопереживать Луганщине и Донбассу, видя сюжеты по телевидению, или даже находясь в разрушенном войной, но при этом спокойном городе, и совсем другое – стоять в нескольких сотнях метрах от позиций украинской артиллерии и видеть разрывающиеся рядом снаряды. Впечатления тут, согласитесь, иного рода. А во-вторых, вместе с Эльханом Мардалиевым в Ярославль приехал молодой парень, ополченец. Здесь у него сейчас живут родные. По понятным причинам, называть его фамилию и имя мы не будем. Там, где идёт война, он известен по позывному «Кавказ». Во время нашей беседы мы будем обращаться к нему также. «Кавказ» рассказал нам о том, что происходит у него на родине. Без «купюр», как есть… Не утомляя читателя долгим вступлением, далее предлагаем ознакомиться с этим интервью. И сделать свои выводы.

— Эльхан, в первую очередь всё же задам вопрос о причинах визита. Ваши поездки стали по-настоящему регулярными. Цель была прежней?
Это была наша шестая поездка в Луганск, точнее – в Луганскую народную республику, потому что кроме центра ЛНР мы охватили ещё несколько населённых пунктов. Уже второй раз побывали в городе Брянка, и вместе с представителями городской комендатуры съездили в посёлки Анновка и Вергулёвка. Мы по снова ехали с гуманитарной помощью. Но в этот раз кроме нашего «традиционного набора» — продукты питания, вещи и предметы обихода — мы везли ещё 170 детских подарков на Рождество. Их мы разделили на две половины. Часть была роздана ребятишкам из Каменнобродского района Луганска, часть по предложению комендатуры мы отдали в Брянку. И ещё около 17 наборов были доставлены в полиативное отделение, для пожилых людей. Кроме ярославских коммунистов, в сборе нашего рождественского груза принимали участие товарищи из Костромского (уже не первый раз) и Архангельского областных комитетов КПРФ.
— Насколько я понимаю, в этот раз гуманитарной миссией поездка не ограничилась. И вы побывали на позициях?
Да, так и есть. Посёлок Вергулёвка как раз находится на линии фронта, в районе так называемого Дебальцевского кармана. Дебальцево – крупный населённый пункт, который стоит на полпути от Луганска до Донецка. Через него проходит самая короткая дорога. Сейчас рядом стоит нацгвардия. И, соответственно, там же расположены позиции ополченцев, где мы и побывали. Цель наших выездов на передовую была предельно проста: самим посмотреть, что происходит на линии противостояния. И убедиться — соблюдается ли так называемое «перемирие». Так вот — я с уверенностью могу сказать, что украинская сторона договорённости нарушает. Я общался с командиром боевой части ополчения из Вергулёвки, и он говорил, что посёлок и шахта рядом с ним регулярно подвергается обстрелам. Притом, шахта не имеет никакого стратегического интереса с военной точки зрения. Просто это единственное работающее предприятие, в котором к тому же располагается социальная столовая, куда мирные жители просто приходят покушать. Видимо, украинские вояки таким образом или хотят истребить побольше граждан, или в крайнем случае лишить их работы. А стрелять по гражданским объектам – это, согласитесь, уже крайняя степень деградации личности.
— Непосредственно боевые действия застали?
Застали, это было 9 января. «Перемирие», которое итак то было довольно условным, о чём я уже не раз говорил, было нарушено. Начались полномасштабные боевые действия. В тот момент мы находились на базе одного из отрядов в городе Луганске. Из этого отряда в течение дня на линию фронта дважды пришлось отправлять подкрепление. А поскольку транспорта немного, мы предложили подвезти ополченцев на своей машине. На позициях, куда мы попали, конечно, шла настоящая война. С использованием гранатомётов, артиллерии, установок «Град». Так что агрессию киевской хунты мы наблюдали воочию, всё видели своими глазами. Даже сняли немного видео, сколько могли, конечно. Потому что на линии огня и подготовленным то бойцам находиться страшно, а нам, гражданским – страшно втройне, так что пришлось соблюдать осторожность. В общем, все кадры, которые мы видим в эфире наших телеканалов – правда, преувеличения там нет. 9 числа был полноценный бой с использованием серьёзного арсенала оружия. И жертвы были со всех сторон. Началось всё с того, что диверсионной группой был обстрелян блокпост ополчения ЛНР. Чтобы защитить себя, ребята вынуждены были отбиваться. Дальше – больше. Уже после я узнал, что в тот день бои были и по другим направлениям, в том числе и в Донецке, и около Мариуполя. Так что ни о каком перемирии говорить уже не приходится. К сожалению, это очередной этап войны на Юго-Востоке.
— Эльхан, в этой связи не могу не спросить – как обстоят дела в коммунальной сфере, с городским хозяйством? Осенью его удалось более-менее наладить. Но сейчас зима, другие температуры. Хуже не стало?
Ну, совсем хуже не стало, хотя и нормальной ситуацию тоже не назовёшь. Главные проблемы возникают из-за того, что периодически идут обстрелы. Разбивают подстанции, в результате этого в отдельных районах города пропадает свет. Соответственно, без электричества не могут работать котельные, периодически дома на время без тепла. Это такая замкнутая цепочка. Из последних на тот момент наиболее крупная диверсия, циничная, была в ночь с 31 декабря на 1 января, когда половина Луганска осталась без света. Всё встало. Коммунальной катастрофы удалось избежать чудом. Система полностью не разморозилась только по той причине, что была более-менее тёплая погода. Если бы были такие же морозы, как на Рождество, когда доходило до -24, думаю, последствия были бы гораздо более плачевными.
— Спасибо за ответы. Сейчас хотелось бы задать вопросы нашему гостю. «Кавказ», скажи, кто у тебя здесь, в Ярославле, надолго ли выбрался?
Здесь у меня мама, жена и ребёнок, сын, ему полтора года. Они приехали ещё летом, но сами, не с помощью МЧС. Приехал на несколько дней, в течение недели здесь буду, потом назад.
— Сын отца узнал?
Узнал, но плохо, с трудом. Времени много прошло.
— Скажи, летом много было таких людей, как твоя семья, кто уехал?
Среди тех, кого я знаю… да процентов 80%. Очень много людей уехали. В обе стороны.
— Среди твоих знакомых были те, кто принял решение воевать на стороне Киева?
Да, человек пять. Почему – не знаю. Зомбированные люди. Я одному из них позвонил потом по телефону, попытался узнать – зачем он это сделал, на ту сторону ушёл воевать. Разговора не получилось.
— А вас много жителей Луганской народной республики поддерживает?
Процентов сорок, я думаю, где-то. Они за нас. Остальные не за Киев. Они просто хотят, чтобы всё уже закончилось. Их политика мало интересует.
— А ты бы как политическую ситуацию в Луганске оценил?
В самом городе есть трения. Каждый хочет занять место в Луганске, кто-то хочет денег, кто-то ещё не знаю что. К Плотницкому, премьеру, много кто негативно относится. Когда он встал на пост – к лучшему ничего не изменялось, даже стало хуже. Говорят, уголь на Украину продаёт. С пенсиями перебои начались. У меня дедушке 80 лет, из поколения детей войны. Он в детстве войну пережил. И сейчас снова всё это началось. А так люди разные есть. С организацией «Коммунисты Луганщины» мы хорошо взаимодействуем, например. Юрий Михайлович Синенко, её председатель, хороший человек, добросовестный. Мы почти каждый день видимся. Он молодец, и для нас много делает. Мы не голодные, и одетые, и обутые, и не мерзнем. Ну и потом — не раз вместе ездили, помогали отвозить «гуманитарку», и в детские сады ездили, и в школы.
— Почему сам встал под ружьё?
Очень сильно разозлился. Во-первых, меня с ребёнком чуть не убило осколком мины. Ну а потом – семья уехала. Из-за войны приходится долго не видеться с женой, сыном, мамой. Ну и там мой дом, я на там родился. Отец остался, дедушка. Не могу уехать.
— А почему решил сражаться за ЛНР, а не за «единую Украину», как некоторые твои знакомые?
Да ну, как можно. Это ведь они пришли в нас стрелять. Друзей моих убивали. Когда летом начались обстрелы, я приехал в Луганск из Новосветловки – город не узнал вообще. Людей нет, машин нет. Нет света, газа, воды, еды. Пустой разбитый город. Пошёл в один из батальонов ополчения. Сейчас в Казачьей гвардии.
— У тебя нет сейчас какого-то внутреннего протеста, перед тем как брать в руки автомат и стрелять? Всё-таки живые люди? Или идёт какое-то привыкание?
Поначалу было непривычно. Потом привык. Не то, что мне это по душе или как-то нравится. Но выбора нет. С той стороны тоже стреляют. Мы вынуждены отвечать. Бывают одиночные бои, бывают крупные операции. В середине августа мы разбили колонну батальона «Айдар». Там, где Мельничук погиб, комбат их. Лично видел. Они отступали от Металлиста. Там есть дорога, мы на обочине сделали засаду, между Металлистом и Счастьем. Они по трассе вели танки, два БМП было, «Урал» с пехотой, несколько обычных машин. Мельничук как раз в одной из них ехал. Всего было 60 человек. Наших – 25. Техники у нас, конечно, не было. Только гранатомёты. Против танка гранатомёт бесполезен, если только не стрелять очень прицельно. Или в гусеничные траки целиться, чтобы его «разуть». Поэтому танки прошли. Остальных всех перебили. Двое пленных было только, как раз танкисты. Про засаду они знали. Видел там много наёмников, иностранцев — поляки, грузины, даже чернокожий один. Запомнилось тоже – после боя, когда с той стороны они убитых собирали, забрали не всех. Там один поляк остался, его забирать не стали. Им он не нужен оказался. Наверное, до сих пор где-то в полях лежит. Не знаю, не по-людски всё равно. Получается, когда они предлагают стрелять за них – это легко, они ждут, к иностранцам сразу особое отношение. Но как только такого иностранца убьют – всё, он никому не нужен. Такая у них истинная «цена дружбы» с Западом. Одни слова. Там народ такой, гнилой.
— С оружием как дела обстоят? В чью пользу перевес?
Они нас в основном только артиллерией крыли. Немного с танков только постреляли, а так снаряды. Ну и снайперы есть, конечно. Притом, калибр у винтовок неслабый. У нас если со складов оружие – оно, в основном, всё списанное. Много неисправного. Иногда ополчению трофеи достаются. Когда аэропорт отбили, шли, видели — там на танках столько снарядов было, что можно весь Луганск сравнять с землёй. За наши батальоны скажу, что идёт учёт, мы оружие под роспись получаем. За свой боекомплект каждый отвечает самостоятельно. Таких, чтобы теряли, я не встречал. Был один, по пьяному делу хотел продать автомат за 800 гривен. Но его вычислили сразу. Дальнейшая судьба мне неизвестна. Но наказали точно.
— Скажи, а у людей простых какой настрой во всей этой ситуации?
Я специально не спрашивал, не знаю…
— Ну разговоры ведь всё равно идут?
По разговорам все надеются на Россию. Чтобы как республика мы присоединились к ней. Надежда на это. А других вариантов нет особо. Самостоятельно ЛНР не выжить. Дальше будет видно.
— Понятно, что всё, что происходит сейчас на Украине – тяжело. Но у тебя есть надежда, что всё наладится?
Конечно есть. Конечно.

P.S. Мы беседовали больше часа. Хотя казалось, что прошло всего 10-15 минут. После беседы в голове почему-то особенно отложилось два момента. Для Эльхана Мардалиева, повторюсь, эта поездка была уже шестой. То есть Луганщину он знает если не как свои пять пальцев, то уж точно очень хорошо. Но из этой поездки он, пожалуй, вернулся особенно уставшим. В первую очередь, морально, конечно. Хотя и физически пришлось выложиться (одна дорога чего стоит). И это абсолютно понятно. Для нормального человека находиться в состоянии войны (пусть даже на пару дней) несвойственно. И переживание боли и страдания людей, ставших друзьями, не может не оставить следа. Именно в такие моменты понимаешь, что война – зло. Притом зло абсолютное. И второе. Так сказать, оборотная сторона медали. Наш гость через день да каждый день вынужден выходить на линию фронта с оружием в руках. Но вот что удивительно — за время беседы от него ни разу не прошла какая-то особая жгучая ненависть. Та, при которой одним единственным желанием остаётся убивать. Не было её у простого луганского парня. Досада, нормальная мужская злость, обида – возможно. Наверное, и не бывает по-другому, когда в тебя стреляют, когда ты вынужден расставаться со своей семьёй, когда твой дом превращают в руины. Тем более, что выпало на его долю в неполные 25 лет столько, что многим и за жизнь не снилось. Но в зверя «Кавказ» не превратился. Остался человеком. А раз так, то и надежда на то, что в Луганске, да и на Украине вообще, всё снова станет нормальным, действительно есть!