В интервью с депутатом Госдумы, первым секретарём московского горкома КПРФ Валерием Рашкиным «Открытые медиа» обсудили, какой будет тактика коммунистов на выборах Госдумы, когда они начнут проводить массовые уличные акции, есть ли в партии раскол по отношению к Навальному и как она борется с коррупцией.
Прослушивают даже депутатов Госдумы
ОМ: Валерий Фёдорович, вы последовательно выступаете против действующей власти, жёстко высказываетесь по разным поводам. Возникает вопрос: почему вы сами до сих пор на свободе, уже два десятка лет при этой власти как депутат Госдумы, не подвергаетесь репрессиям.
Рашкин: Да, так говорят: значит, ты там договорился, тебя просто так не сажают, а дают возможность покричать. Ерунда самая настоящая. Я всегда жил честно, я всегда понимаю, что такое закон, а особенно честность эта касается денег и вещей, связанных с использованием служебного положения. Я понимаю, что есть ситуации, когда человек честно живёт, и все равно найдут, не найдут, так придумают. Как у Андрея Левченко, значит, сына Сергея Георгиевича. В любом случае я защищён тем, что живу по закону, не позволяю себе нарушать эти нормы, и на меня, собственно, найти ничего не могут. Поэтому они единственное что могут — это обливать грязью и придумывать всякие сказки. На самом деле, если человек жёстко относится к действующей власти, критикует её по факту, аргументированно, опираясь на действительно совершённые преступления властью, желание власти посадить огромное, и найти, если есть эти нарушения, при действующей системе сыска — мгновенно это можно сделать.
ОМ: То есть на вас ничего найти не могут.
Рашкин: Ничего найти не могут, а проверять они умеют.
ОМ: Может, просто вы прячете хорошо?
Рашкин: Невозможно при развитой системе — и технической, и сыскной, и кадровой сегодня — а силовые структуры сегодня занимают у нас доминирующее место. Мы сегодня, сейчас с вами записываем [интервью в кабинете Госдумы], это элементарно записывается параллельно вот там за стеклом, элементарно, просто вон там датчики стоят.
ОМ: То есть вы утверждаете, что в Думе есть прослушка? Они пытаются прослушивать депутатов, по вашей информации?
Рашкин: По моему мнению — да, прослушивают. Я несколько раз замечал: вот, допустим, по той же «Прачке» [Telegram-канал «Кремлёвская прачка»]. Вот так вот разговариваем вдвоём с человеком, на следующий день в «Прачке» фактура выкладывается. Когда зампредом [саратовской] областной думы был, тоже спецсубъект, я вытаскивал датчик подслушивающий у себя в кабинете. Я это всё писал, призывал, проверьте. Я считаю, что система прослушки, в том числе и политически активных граждан, она налажена сегодня, она есть. Лет 7 или 10 после того, как вот эта власть пришла к управлению, не зря же [в ФСБ] сыскные подразделения по политическим вопросам создали. И они не только здесь, на Лубянке, они во всех субъектах. Они чем-то там занимаются, они чего-то там ищут, ну, а чтобы добыть информацию, техники достаточно.
ОМ: То есть на вас ничего не могут найти.
Рашкин: Я живу по принципу, что просвечен рентгеном. Это и с утра, и до ночи, и ночью в том числе. Поэтому я вот и говорю: живу открыто, как публичный человек. По-другому, находясь в оппозиции, жить невозможно.
Почему партия «сдала» улицу
ОМ: Оппозиция во всех странах мира работает не только в парламенте, но и на улицах, на площадях борется, отстаивает свою позицию, отличную от власти. Почему последнее время мы не видим борьбы на улице со стороны КПРФ, массовых мощных акций? И даже сейчас, когда обсуждались митинги в феврале и марте. Власти сказали: «Не надо», партия ответила: «Ну хорошо». Почему вы не боретесь за улицу?
Рашкин: Смотрите. Всё-таки мы живём в определённом обществе. Мы не живём одни. Рашкин, мол, пошёл один, это и есть сама партия. Нет. У нас есть ещё члены партии, разные, у них есть дети, у них есть друзья, есть целая связь в обществе, которая незримо определяет обстановку. Принимая решение по уличным мероприятиям, давая заявку власти, мы пытаемся убедить их, что разрешение надо давать, основываясь на Конституции, а там чётко прописано право на свободу собираться без оружия в форме шествий, митингов. пикетов. Говорим: дайте это разрешение. Они не разрешают последний год, ссылаясь на пандемию, говорят: нет, всех заразите, все заразятся. Хотя в Москве в один день в метро люди переезжают в вагонах, 5 миллионов человек. Но почему всё-таки я сторонник добиться разрешения. Мы не хотим, чтобы людей хватали, актив, сторонников, москвичей. Вот у кого-то есть цель вывести, спровоцировать людей, лишь бы там драка была, лишь бы про них говорили, лишь бы про них гудело всё. У нас это не самоцель. У нас цель — выработать решение на те вопросы, которые поставило общество, понять, как реализовать их, претворить в жизнь. И мы поэтому пытаемся всё-таки законными путями заставить власть разрешить публичные мероприятия. Когда этого нет, мы всё равно пытаемся, допустим, используя статус депутата Госдумы, я это применяю в своей работе, проводить встречи с депутатом на определённые темы. Это срабатывает, но там есть ограничения: только придомовая площадь, чтоб не мешало транспорту. Ну и если власть нарушает законы, мы, проводя акции, стараемся защитить юридически тех, кого схватили, кого избили, кого посадили, вытаскивая их из следственного изолятора, либо из РОВД, либо из тюрьмы. Я сторонник именно этого подхода.
ОМ: Но бывает, что и ваши встречи полиция срывает?
Рашкин: Бывает. Трижды на моих встречах. Самый вопиющий случай, когда схватили и депутатов Московской городской думы, и депутатов Госдумы: меня, Парфёнова. Затащили в автозаки. Такие шкафы, быстренько за руки и в автозак депутатов. Но когда в глаза им смотришь, глаза прячут. Ты что делаешь, говорю. Мы спецсубъекты! Вы почему не даёте 9 мая праздновать День Победы! «У нас приказ». И даже по рации уточняют, кого брать. Слышу: вот того депутата, того депутата. То есть это команда, это приказ. После того как это всё прошло, я говорю, мы будем подавать в суды, да, в ваши суды буржуазные. Суды встали на нашу сторону. И сейчас второй иск сделали, чтобы не просто оправдать наши действия, а чтобы наказали полицейских. Чтобы их уволили, чтобы другие полицейские думали, исполнять незаконный приказ начальника или не исполнять, думали, что даже ваши суды вас же накажут, уволят, ещё и посадят.
ОМ: Но факт, что даже эту лазейку власти прикрывают. И что дальше?
Рашкин: Политика — искусство возможного. Мы идём на грани: пойти жёстко в нарушение запрета либо найти всё-таки вариант и публично озвучивать наши требования. Вот вторая часть, она мне более симпатична. Поэтому пока Компартия не призвала всех выйти на улицу. Я говорю: пока. Мы тоже замеряем градус общественного возмущения и возможности выхода людей на улицу.
ОМ: Пока? А может ли что-то произойти, переполнится чаша терпения ваша, когда вы скажете: ну, ребята… Пора выходить.
Рашкин: Может. Переполнится. Они сейчас делают всё, чтобы её переполнить. Уже до краёв дошло. Я же это чувствую. Возмущение людей, негативное отношение к власти. Если раньше говорили, ну ладно, власть там что-то делает, ну ладно, она же власть, то сегодня их ненавидят. Устали от воровства, кумовства, семейственности. И это становится массовым. Именно власть подвигает людей к тому, чтобы они несанкционированно выходили на улицы. Она запрещает в том числе их, «Единой России», воровскими законами. Воры тоже живут по своим законам. Вот «Единая Россия» и сегодняшняя правящая элита, начиная с президента Путина, живут по их воровским законам, которые нарушают даже действующую Конституцию. Но ведь есть декларация, которая ратифицирована Российской Федерацией, о праве на революции и бунты, если будет совершаться геноцид граждан этого государства. И оно действует у нас на территории РФ. Сегодня, я считаю, уже геноцид. По прошлому году минус 800 с лишним тысяч граждан. А если взять за последние 20 лет, это вымирание, просто вымирание граждан. Мы потеряли численно больше, чем в Великую Отечественную войну потеряли в боях. И вот когда это понимание придёт и народ поймёт, что их просто убивают, он выйдет. Выйдет на улицы. С разрешением это будет, без разрешения, ему всё равно. Гнить в тюрьмах или выходить и бороться за свободу и нормальную жизнь. С зарплатой хорошей, с пенсией достойной, с правом воспитывать детей, ходить в школу. Вот это может произойти. Я вижу, этот край близко. Я чувствую его. Что это недовольство настолько выросло, что люди будут выходить на улицу. Я буду с народом. Я буду на улице, там, где будет совершаться консолидация на борьбу с этим режимом.
ОМ: А кстати, вы на улице-то часто бываете с народом? Ходили на протестные акции в последнее время?
Рашкин: Я практически процентов на 90, если не занят где-то, я практически всегда нахожусь в массах.
ОМ: Вы были в массах 23 февраля, например, а до этого в январе?
Рашкин: 23-го не был. Я говорю, процентов 90.
Есть ли в партии раскол по отношению к Навальному
ОМ: Тем не менее с учётом ваших заявлений в поддержку задержанных на январских акциях раздались голоса, что вы в чём-то консолидируетесь с Навальным и его сторонниками. Зюганов же сказал, что Навальный — это предатель родины. На политбюро или на горкоме партии обсуждался вопрос о недопустимости какой-либо консолидации вот с этой силой, с движением Навального и его сторонниками?
Рашкин: У нас есть устав, у нас есть программа. И Геннадий Андреевич, и я, и наш горком, мы консолидируемся со всеми теми силами, которые согласны с нашей программой. Мы консолидируемся в определенные структуры. Допустим, на уровне центрального комитета это штаб протестных действий, у нас в московском городском комитете штаб совместных действий. В том числе с беспартийными. Но с партиями консолидироваться тяжелее, потому что у каждой партии есть свой устав, своя программа, а мы боремся за свою программу.
ОМ: Тем не менее ваши товарищи по партии тоже были среди вышедших в январе за Навального.
Рашкин: Понимаете, у нас какой-то шаблон идёт. Наши депутаты, и я в том числе, мы вызволяли из застенок тех, кто попал 23-го под эти дубинки и в автозаки. Мы вызволяли избирателя, москвича, человека, который нашёл в себе силы выйти под запрет и пойти с требованиями. Там 80%, я с ними сам лично говорил, вышли из-за того, что жить стало невозможно. Зарплаты нет, бизнес уничтожили, везде запреты. Они вышли, исходя из ситуации в стране, социально-экономической, и мы их поддерживаем. Получается, если ты сказал, что должны быть свобода слова, что ты против политических репрессий, значит, ты «навальнист» или там ещё кто-то? Не надо шаблонов! Нам нужны факты борьбы и побед.
ОМ: Тем не менее Зюганов назвал акции в защиту Навального «грязной навальнятиной», а участников протестных акций — «плохо подготовленными ЕГЭшниками». Когда вы выступаете в защиту этих самых людей — следует ли это считать расколом в КПРФ, о котором всё чаще говорят?
Рашкин: Никаких расколов. Не было в партии расколов. Не будет. Мы боролись за население, за их права. И будем бороться. Вопросы: каким методом, как? Компартия борется за социализм, социальные гарантии и всё остальное. А если брать ту программу, которую я читал, допустим, у Навального Алексея. У него программа буржуазного общества. И я говорил и тогда, и сейчас говорю, что эти либералы и сегодня сидят в правительстве. Они такие же. Какая разница для народа, если в программе написано: «нет национализации природных ресурсов», которая дает 44% поступления в бюджет РФ. Мы считаем, что это должно быть. Программы Навального и Компартии противоречат друг другу. У нас другой путь и другая цель. Мы не согласны были с поправками к Конституции, которые внесли. У Навального нет вообще ни слова о Конституции.
ОМ: Тем не менее вы считаете Навального предателем общества?
Рашкин: А предателем чего?
ОМ: Так мы вас спрашиваем.
Рашкин: Смотря чего. Я считаю, что это гражданин Российской Федерации, который должен и жить по законам Российской Федерации, Конституции и у которого должны быть и права жить свободно в этой стране. И у него есть свои принципы, у него есть принципы борьбы с коррупцией. Но я ещё ни разу не видел, чтобы по этим его публикациям подали в суд. Когда была публикация о Медведеве, именно фракция КПРФ сделали депутатский запрос. Я лично сделал депутатский запрос, на основании этого расследования, в ФСБ, прокуратуру, Следственный комитет, полицию и получил от них отписки, что они этим не занимаются. Вот я считаю, что это ненормально. Я буду поддерживать такие расследования коррупционного характера. Воровства бюджета, сокрытия преступления. Это нормальная гражданская позиция.
ОМ: У вас в партии, кстати, есть же антикоррупционный комитет имени Сталина. Как раз под вашим началом. А почему вы не делаете подобные расследования, как про дворец Путина?
Рашкин: У каждого свои расследования. У меня свои… У меня, например, не хватает таких возможностей. У меня лично не хватает таких возможностей, чтобы такого объёма расследования проводить. Я пока бессилен в этом отношении. Я делаю свои на уровне тех возможностей, которые у меня есть. Со своими помощниками, со своими депутатскими запросами. И я их озвучиваю на пленарном заседании. Каждый на своём месте.
ОМ: Из вашей партии и фракции исключили известных депутатов, ярких оппозиционеров Шувалову и Локтева. Шувалова пригласила Навального на круглый стол в Мосгордуме, что вызвало грандиозный скандал — и многие считают, что её исключили за это. Локтев прямо говорит, что его исключили по вашему требованию, якобы потому что вы отмежевываетесь от «навальнистов». Так ли это?
Рашкин: Это фантазии. Каждая партия, идя на выборы, ставит свои условия кандидатам. Когда выдвигали этих кандидатов, в частности и Шувалову, и Локтева, были беседы, и кадровая комиссия проходила, и бюро. Условия, что они работают вместе с партией, выполняют решения, которые принимают партия и фракция. Голосовать по тем или иным законам, неважно каким — это называется фракционная дисциплина и партийная дисциплина. Они подписались под этим. Их поэтому выдвинули. Но после того как, получив поддержку партии, они решили, что обязательства, которые они, в общем-то, гласно, открыто, брали, уже недействительны, они говорят: «Мы депутаты, мы сами себе закон, а партия, и фракция — это вторично». Они захотели поработать в иных условиях, вне партии и вне фракции. Они этот шаг сделали, это их выбор.
Алексей Яблоков: Переводя на русский язык — они неправильно голосовали за что-то?
Рашкин: Нет. Не бывает одного чего-то. Это в комплексе.
Возможность предвыборной коалиции
ОМ: Думаете ли вы о коалиции с кем-то к выборам? С несистемной оппозицией? Есть «Умное голосование». Леонид Волков нам рассказывал, что в регионах коммунисты даже обращаются к нему за поддержкой.
Рашкин: Выборы — это олимпийское игры. Ты либо нашёл варианты, как консолидировать избирателя, максимально получил голосов и выиграл, либо ты поучаствовал, разогрелся, но депутат — другой. Конечно, мы ищем варианты консолидации. Допустим, Совет ветеранов [привлекаем]. Естественно, будем использовать все варианты, чтобы побольше за нас голосовали.
ОМ: Вот «Яблоко» готово выдвигать людей Навального, обсуждают с Любовью Соболь такую возможность. А вы?
Рашкин: Нет. Это мы не обсуждаем. Решения такого нет и не будет. У нас свой подход к подбору кандидатов. У нас есть соответствующий механизм отбора и рекомендации. Он проходит через первичную организацию, местное отделение, бюро, президиум. Дальше — кадровая комиссия ЦК. Там целое сито. Соболь бы даже не рассматривали. Она не подходит по нашим параметрам. А вот поддержать какое-то движение… То же «Умное голосование». Но на каких условиях? Я вам честно скажу, что по «Умному голосованию» не было никаких переговоров, никаких договоренностей. Это решение Алексея Навального, который решил поддержать самых сильных кандидатов. Разумное решение. Но это его решение. Не решение КПРФ, это не просьба КПРФ.
ОМ: СМИ сообщали, что якобы Рашкин, Бондаренко, Левченко, самых ярких оппозиционных коммунистов не пускают на проходные места на выборах или вообще в предвыборный список.
Рашкин: Нет такого, это выдумано, абсолютно в мозгах воспалённых, чтобы их побольше стали читать. Я бы просил после этого их вообще не читать. У нас демократичное рассмотрение кандидатов. И Бондаренко, и Рашкин, и Левченко — все они уже прошли сито отбора. У нас в Москве уже выдвинули, в том числе и Рашкина. И Бондаренко выдвинули, и Левченко выдвинут. И у нас нет никаких запретов на это. Пытаются вбить ещё побольше клин, говорить о разногласиях. Нет этих разногласий, уверяю вас, меня с 93 года хоронят в Компартии. Всё пройдёт в соответствии с уставом, выдвинуты будут самые известные, самые проходные, и будут бороться, поверьте мне.
Могут ли коммунисты не быть сталинистами
ОМ: За вашей спиной бюст Дзержинского — это один из основателей карательной системы. Голосование по памятнику ему показало раскол в Москве. «Советскость» КПРФ отпугивает от Компартии часть аудитории, молодежь. Может ли партия существовать без жёсткой привязки к таким фигурам, как Дзержинский и Сталин?
Рашкин: Я не думаю, что по жизни вы откажитесь от своих родителей. Я не считаю, что надо отказываться от нашей истории. Историю надо знать, ценить, изучать. И не повторять ошибок. Вот это главное. Партия уже не раз к этому историческому времени обращалась. И были ошибки, которые она не повторяет сегодня. Я жил в период, когда не было Сталина. И вот этот период что-то не вспоминают хулители СССР. Вспоминают время, когда было очень тяжело в стране, и надо было на тот момент принимать какие-то решения, с их точки зрения правильные. А о периоде Брежнева что-то не говорят. Не заостряют. Не было никаких репрессий в брежневские времена. Не было! У нас милиционер приходил — мы его за стол сажали. Он был у нас родным и близким. Суд избирался. И сегодня надо избирать.
ОМ: Советский суд при Брежневе берёт и осуждает, допустим, писателей Синявского и Даниэля. Годы сидели в лагерях. Просто за книжки, вышедшие за границей. Вы считаете нормально: писателей — в лагеря за книжки?
Рашкин: Не нормально.
ОМ: Вот это советский суд времен Брежнева.
Рашкин: Я восхищён этим периодом, потому что я был на оборонном предприятии, я знаю, какие изделия мы изготовили, которые сегодняшний режим Путина использует. «Тополь», «Тополь М». Это космос. Вот этими руками сделаны изделия. Больше ничего они не придумали. Так только на основании того, что, может быть, есть ошибка в судопроизводстве того периода, сейчас не бороться с ещё худшим, в разы худшей системой судопроизводства? Были ли ошибки? Были. Но давайте как государственники посмотрим на систему. Куда мы идём сегодня? Куда мы зайдём с сегодняшней системой? Понимаете? Надо возвращаться к назначению судей через прямые выборы. Вы знаете, что в советское время тридцать с лишним процентов приговоров были оправдательными. Можете себе представить? Да, писатели, может, и не попали [в процент оправданных]… Но тридцать с лишним процентов попали на оправдательный приговор. Сегодня 0,2% оправдательных решений. Есть большая разница?
Как Компартия голосует в Госдуме
ОМ: Что вы думаете про иноагентов? Есть они? Их много?
Рашкин: Есть ли иноагенты? Конечно, они есть. Каждая страна готовит свою резидентуру, своих агентов влияния на другую страну, потому что это экономика, это деньги, это влияние. Это понятно, но то, что сегодня раздули в нашей стране, якобы там чуть ли не каждый второй иноагент. Да нет их, конечно. Я считаю, что это просто политтехнологический ход действующей власти — запугать народ. Какие иноагенты, если у нас 80% собственности РФ оформлено на лица инограждан. У нас Сбербанк — больше половины инограждан. У нас уже даже в оборонном комплексе предприятия, которые оформляются за границей. А возьмите все ресурсные наши предприятия, отрасли — нефть, газ, металл, древесина и всё остальное. А у них же счета там. Руководители здесь говорят об иноагентах, а своих детей держат там. Гражданство, обучение, собственность, счета, дворцы и всё остальное там.
ОМ: В конце прошлого года был принят закон, приравнивающий иноагентов к физлицам, и уже приравнивают, например Льва Пономарева. Вы поддерживаете такое?
Рашкин: Здесь я против. Я против, да.
ОМ: Но перед интервью мы специально проверили: вся фракция КПРФ, все голосовали за. Не было ни одного против, даже воздержавшихся. Все коммунисты, как и ЕР, проголосовали за этот закон. Как так?
Рашкин: Может быть, ведь практика применения — она разная бывает.
ОМ: В каком смысле?
Рашкин: Я имею ввиду, когда аргументируется, говорится… В декабре этот бешеный принтер много каких законов ещё навносил.
ОМ: Так вы же участвовали в голосовании.
Рашкин: Нет, подождите, против мы голосовали. Против!
ОМ: Против чего?
Рашкин: Ужесточение ответственности за высказывание в соцсетях, мы против голосовали. Против ужесточения ответственности за уличные мероприятия. Против ужесточения ответственности за агитацию на выборах. Там, где абсолютно понятно и ясно, какое будет применение, уже нам понятно, мы голосуем, конечно, против.
О смене власти в стране и партии
ОМ: Насколько актуальна смена власти в России?
Рашкин: Я считаю, что это одна из актуальных проблем. Несменяемость власти вообще, передача власти своим детям. Они уже в правительстве, в министрах. Безответственная элита, понимающая, что они несменяемые и их отпрыски будут также в элите — это ненормально. Несменяемость первого лица в течение 20 лет — это ненормально. И мы это видим, что нет социального лифта у граждан РФ, если они не у богатенького, не в элитке сидят, и не чиновники. Нормально было прописано [в Конституции про сроки президента], два срока и достаточно. Всё. Дальше иди работай, страна большая, мест всем хватит.
ОМ: Смена власти произойдёт мирным путём, по-вашему?
Рашкин: Не силовым путём, это возможно. Но возможно и силовым путём, если будут нарушены все законы и Конституция. И право народа на восстание, святое право, я считаю, оно на территории РФ действует и будет задействовано, если власть не остановится со своим беспределом.
ОМ: Вы говорите, что власть должна меняться, но у вас в Компартии лидер не меняется ещё дольше — 28 лет.
Рашкин: Есть общественная партия, общественные движения, это не власть. Вы опять пытаетесь подменить понятия. Политические партии живут по своим правилам, там есть право лидерства.
ОМ: И оно вечное?
Рашкин: Оно не бывает и вечным, оно бывает и однодневным. Как складывается ситуация в этой организации, где не проплачивают за то, чтобы кого-то назвать лидером. Лидеры не назначаются. Лидер либо есть, либо его нет. В это время лидер — Геннадий Андреевич Зюганов, он востребован и он избираем без денег, без пеньков, без трёхдневного голосования.
ОМ: Но всё-таки, всегда во всех партиях, во всём мире лидеры партий тоже меняются. Вот в Германии заранее обсуждали, кто будет преемником Меркель. Не пора ли искать преемников Зюганову? А может быть, вы сами могли бы тоже претендовать на лидирующую позицию? Как лидер столичных коммунистов.
Рашкин: У нас 84 региональных отделения, где есть 84 лидера. Да, масштабы разные, кто-то на всю страну, а кто-то на регион. У нас никогда не было преемников, наследников, это не практика КПРФ. Я знаю изнутри принцип демократического централизма нашей партии, он хорошо работает. У Германии свои традиции, у нас свои.
ОМ: Вы себя видите на месте главы КПРФ?
Рашкин: Я себя вижу в московском городском комитете первым секретарём, где только что прошла конференция, меня избрали под аплодисменты. Я буду выполнять свою функцию именно в Москве.