В первую субботу сентября мне довелось побывать в гостях у Людмилы Владимировны и Льва Ивановича Кокуевых в поселке Красные Ткачи и пообщаться с членами клуба любителей поэзии «Раёк».
Существует этот клуб более двух десятилетий. А первая встреча состоялась в апреле 1997 года, когда сосед Кокуевых – Исаак Абрамович Рояк прочитал стихи своего товарища с Ярославского моторного завода Владислава Федоровича Харламова. Вечер получился теплым, душевным – и было принято решение собираться каждую первую субботу месяца. По итогам каждого заседания клуба оформлялась самодельная газета со стихами и фотографиями – все до одной они хранятся в семье Кокуевых.
На 282-й встрече Исаак Абрамович Рояк, обладающий удивительной памятью, наизусть читал стихи ярославского поэта Ларисы Желенис и своего заводского товарища Владислава Харламова.
Страстный охотник и рыбак, Владислав Харламов (1933–2003), тридцать лет отработавший слесарем литейного цеха №4 ЯМЗ, писал стихи о Ярославском крае, окружающей природе, любви, откликался на происходящие в стране и мире события. Что-то из них было опубликовано в многотиражке «Заводская жизнь» и «Голосе профсоюзов». К шестидесятилетию автора друзья издали его стихи небольшой самодельной книжечкой.
Эта книжечка у Рояка хранится до сих пор вместе с двумя переплетенными рукописями отпечатанных на машинке стихов Владислава Харламова.
Олег Гонозов
Владислав ХАРЛАМОВ
ДОЛГО ЖИТЬ МЫ С ТОБОЮ ХОТЕЛИ
* * *
Литейщик я,
Шихту словесную готовлю,
ее в вагранку-голову валю,
и с обжигающею болью,
в три смены стих,
как сталь варю.
Из лома слов
я плавлю фразу,
и отливаю в форму смысл
и тут же обрабатываю сразу
пока металл отливки не остыл.
Отбрасываю слов ненужных копоть,
а лишнее, на выбивке, не раз
приходится мне браковать и комкать
почти и сплавленных уж фраз.
Процесс кончается,
я вижу проблеск стали.
Души чертеж – мой стих отлит
и, если стержни в форме
правильно стояли,
и как живой
с тобой заговорит.
ПАМЯТИ Э.Ч.Г.
Отбросьте философский хлам, идеалисты,
И вбейте в череп накрепко гвоздем,
Как борются и умирают коммунисты,
Кто временем для революции рожден.
Пробили телетайпы дробью:
Убит Эрнесто Че Геваро – майор,
Когда от ран был залит кровью
Наемником за доллары в упор.
Смерть отодвинув на мгновение,
Сжимая окровавленный платок,
Вложил он все к врагам презрение
В свинцовой ненависти брошенный плевок.
Он заклеймил мир черного диктата
Плевком в лицо магнатов и горилл,
Горячим сердцем интернационалиста и солдата
На континенте первый знамя Маркса водрузил.
СИРЕНЬ
Дождем умывшись, скромный клен
Пригнул к земле колени,
И все узнали: он влюблен
В худые плечики сирени.
Шептаться стали в стороне
Березы, праздные соседки,
Что клен сирени при луне
Целует тоненькие ветки.
И ветер тоже всем твердит,
Что через две недели
Сирень, наверное, родит
Букет живой метели.
И вот, смахнув тумана край,
Сирень преобразилась
И в напоенный звуком май
Цветами разродилась.
«Ей клен помог весну узнать», –
Шептались праздные соседки.
А он сирени целовать
Опять стал тоненькие ветки.
* * *
Ночь, как шаль, черна, сурова
При умершем, на родных.
У костра сижу я снова
С ружьецом в местах глухих;
Рядом друг, со мною тоже
Потянулся в эту жуть,
Спит под елью – он моложе,
Мне же что-то не уснуть.
Что-то сердце болью гложет,
Думы – сумрака страшней,
Смерть подсчитывает, может,
Сколько жить осталось дней.
Но горит костер, и холод
Отступает от огней…
Хорошо тому, кто молод –
Умирать ему страшней.
Много птицы было бито
За прошедшие года…
Не накормит смерть досыта
Никого и никогда.
* * *
В октябре алый цвет на болоте,
А в душе все грустней и грустней.
Плачет росами лес в позолоте
Под прощальные песни гусей.
Я не плачу и жизнь не жалею –
Было некому руку подать.
Может, сам я любить не умею,
Так что нечего в жизни терять.
И рябина в лесу не стенает
Под холодные взрывы ветров,
С веток тихо на землю роняет
Своей ягоды алую кровь.
Еще раной открытой пылают
Утром алой зари берега.
Все ль живущие помнят и знают,
Как от стуж она их берегла?
Но сейчас на стерне и березах
Догорает осенняя медь.
Иней ляжет при первых морозах
На уставшую за лето твердь.
Все бы отдал, что в жизни имею,
Алым зорям, чтоб были они!
Только жаль, все равно не согрею
Даже сердцем своим эти дни.
Вот и гуси домчались до юга,
Незакатные дни унесли.
Запоет скоро белая вьюга
Колыбельную песню земли.
* * *
М.А.
Старый парк без тебя опустел.
Старый парк без тебя пожелтел.
Сколько раз мы с тобою там были!
Липы чутко нас, нежно любили.
Птицы тоже нас песней встречали,
А мы слушали их и молчали
Да за Волгу смотрели, смотрели:
Там на родину гуси летели,
Солнце, дождь ли, а нам – нипочем,
Прижимались друг к другу плечом.
Все ушло. Листья с лип облетели…
Долго жить мы с тобою хотели…