КОГДА российские власти заговаривают о реформах, впору кричать «Спасайся, кто может!» Редкая реформа в нашей стране заканчивается улучшением дел в соответствующей отрасли или народным довольством и процветанием.
6 августа с.г. на заседании правительства Михаил Мишустин заявил о создании правительственной комиссии по русскому языку. «Наша задача, – сказал глава правительства, – сохранить и обеспечить развитие русского языка в России и в мире. Для этого необходимо сформировать целостную языковую политику. Решением этого вопроса и станет заниматься правительственная комиссия. Прежде всего будет разработана концепция государственной языковой политики, а также определены единые требования к созданию словарей, справочников и грамматик, содержащих нормы современного русского литературного языка. В том числе необходимо провести экспертизу правил русской орфографии и пунктуации. Важной частью работы комиссии должен быть вопрос повышения уровня подготовки специалистов. В первую очередь тех, чья деятельность связана с профессиональным использованием русского языка».
Состав комиссии еще неизвестен. Но пока сохраняется эта интрига, уже появились вопросы к реформаторам. И прежде всего к председателю правительства. Начнем с того, что фраза «сохранить и обеспечить развитие русского языка в России и в мире» не очень понятна. Что хочет сказать высокий чиновник? «Обеспечить развитие русского языка в России и в мире» понять еще можно. Но как это: «сохранить… развитие». Это, простите, оксюморон какой-то: нельзя оставить в неизменности то, что должно меняться. Так что же глава правительства собирается делать: стоять или двигаться?.. Уже это настораживает.
Несколько лет назад призрак «языковой реформы» уже бродил по России. Тогда говорили, что русский язык слишком сложен, что давно пора отменить многие правила и писать, как слышится. Не нужна буква «ю» в «брошюрах» и «парашютах», да и от «кофе» мужского рода порядком все устали. Потом, правда, выступила Людмила Путина и заявила, что общество не готово к таким реформам, после чего брошюры с парашютами перестали мешать счастливой жизни российского обывателя. Но пару лет назад – в сентябре 2018 года – доктор филологических наук, проректор по науке и профессор кафедры общего и русского языкознания Государственного института русского языка имени А.С. Пушкина Михаил Осадчий разразился статьей об упрощении русской орфографии и пунктуации. Профессор заявил, что как лингвист и носитель русского языка он считает родную грамматику чрезмерно сложной. «Почему нельзя писать «жури» или «жызнь»? – вопрошает профессор. – Почему обязательно нужно запоминать правило «лаг – лож»? Ведь все слова с этим корнем можно договориться писать с одной и той же гласной: «пологаю», «излогаю», «положим», «выложим». Почему нельзя одинаково обособлять все сравнительные и причастные обороты? Что в этом такого страшного?» Осадчий привел в пример белорусов, которые пишут, как говорят, и не испытывают никаких неудобств. По мнению профессора, и в России могли бы если не повторить буквально опыт белорусов, то хотя бы чуть-чуть упростить русскую орфографию.
По мнению лингвиста, сопротивление такой реформе лежит в области социальных страхов. Просто при отмене правил многие люди перестанут чувствовать себя образованными на фоне полуграмотной толпы. Более того, те, кто был грамотным, окажется вдруг неграмотным. А предсказать последствия такого поворота не возьмется ни один политолог. Вот поэтому реформа невозможна, пока не будет на то политической воли. «Так вышло, – сетует Осадчий, – что одного лишь желания сделать жизнь проще для этого недостаточно».
Хочется возразить профессору, что белорусский язык, при всем к нему уважении, остается всё же региональным языком, и Белоруссия – региональной державой, что ныне, что в истории. И неспроста А.Г. Лукашенко сказал однажды, что «люди, которые говорят на белорусском языке, не могут ничего делать, кроме как разговаривать на нем, потому что по-белорусски нельзя выразить ничего великого. Белорусский язык – бедный язык. В мире существует только два великих языка – русский и английский». Предлагая сделать жизнь проще, профессор Осадчий, по сути, предлагает упростить, примитивизировать русский язык, а с ним – и сознание его носителей. Приняв идеи Осадчего, можно дойти до того, что однажды кто-нибудь скажет: на русском языке нельзя выразить ничего великого. Жизнь современного человека сужается до потребления, и язык, в связи с облегчением жизни, мало-помалу сузится до обслуживания потребления.
Эта недавняя публикация специалиста из Государственного института русского языка имени А.С. Пушкина тоже настораживает, поскольку наводит на мысль, что, возможно, время пришло, и политическая воля созрела. А что: конституцию обновили, с эпидемией справились… Чем бы еще заняться? Ну, конечно, почему бы не сделать жизнь гражданам проще! А то, что граждан никто и не спрашивал, желают ли они упрощения своей жизни – так что же в этом удивительного? Кто их и когда спрашивает, этих граждан?
Главная опасность такой реформы — это упрощение языка, за которым всенепременно и сверхобязательно последует упрощение сознания и отчуждение от культурной национальной традиции. Точно так же, как многим неудобно читать старые книги с «ятями», «ижицами» и «фитами», носителям упрощенного языка будет неудобно и затруднительно читать книги с существующей ныне орфографией. А это значит, что культурная связь поколений может и оборваться, национальная традиция, национальный код, хранимые классической литературой, окажутся чуждыми и непонятными. Никто не станет перепечатывать весь объем классической литературы по новым правилам.
Можно создать хоть тысячу комиссий (а еще лучше – штабов), но если реформа сведется, по методу профессора Осадчего, к упрощению жизни через полную или частичную отмену правил орфографии, то ничего, кроме примитивизации национального сознания в итоге не произойдет. Что ж, возможно, так и было задумано.
Ну а в заключение всем (или очень многим) недовольным предстоящей реформой остается сказать: Tu l’as voulu Georges Dandin! (Ты этого хотел, Жорж Данден!) Ведь вы же голосовали за поправки в конституцию. Внимательнее надо было читать.