(К 105-летию со дня подавления белогвардейского мятежа)
Во-вторых, дата начала восстания оказалась удачной с точки зрения обстановки в Москве. Там проходил V Всероссийский съезд Советов, во время которого произошли убийство германского посла В. Мирбаха и последовавший за этим мятеж левых эсеров во главе с их лидером М. Спиридоновой. Высшее руководство страны, занятое разрешением этих трагических для дальнейшей судьбы Советской власти, некоторое время не желало верить в реальность мятежа в Ярославле. Л. Троцкий, например, считал сообщения о восстании провокацией и даже грозил расстрелами тем официальным лицам из Ярославля, которые сеяли панику в стране. 9 июля 1918 г. Троцкий заявил делегатам V Всероссийского съезда Советов, что мятеж в Ярославле опасности не представляет, город окружен советскими войсками и мятеж почти ликвидирован. (Рязанцев Н. 1918: июльский мятеж в Ярославле. //https://yarwiki.ru/article/11/iyulskij-1918-g-myatezh-v-yaroslavle) Недооценка истинной ситуации продолжалась несколько дней. Она ввела в заблуждение тех, кто должен был принимать экстренные меры. 14 июля М. Фрунзе писал Московскому окружному военному комиссару Н. Муралову о событиях в Ярославле: «Все мы в Москве были введены в заблуждение относительно их размеров…». (Цит. по.: Рязанцев Н. 1918: июльский мятеж в Ярославле. //https://yarwiki.ru/article/11/iyulskij-1918-g-myatezh-v-yaroslavle)
В-третьих, осуществлению замысла антигосударственной акции А. Перхурова и Б. Савинкова способствовала социально-экономическая и политическая ситуация в Ярославской губернии. Напряжённость начала накапливаться с конца 1917 года, когда  на предприятиях губернии, как и в стране в целом, стали вводить рабочий контроль, в соответствии с которым предприниматели могли руководить производством с разрешения фабрично-заводских комитетов или контрольных рабочих комиссий. Весной 1918 года последовала национализация крупных предприятий текстильной промышленности, машиностроения и металлообработки, а также банковской системы. Всё это вызвало рост недовольства ярославских предпринимателей, чиновничества и интеллигенции финансово-экономической политикой Советской власти, которое выливалось в саботаж с их стороны, что приводило к падению производства и увеличению скрытой и открытой безработицы среди тружеников. Ослабление товарооборота между городом и деревней в результате продразверстки (изъятие продовольствия у крестьян под расписку об оплате) , кстати, введенной еще при Временном правительстве Керенского,  вело к тому, что весной 1918 года на предприятиях Ярославля выдавали рабочим по карточкам всего по 13 фунтов хлеба в месяц, а членам их семей – по 5 фунтов. Выдача по карточке круп и мяса пропали вовсе. (Соловьев Е. Расстрелянный Ярославль. Часть 1. https://humus.livejournal.com/6822645.html). На этом фоне в регионе политическая борьба между политическими партиями левой направленности (большевики, меньшевики, левые эсеры) значительно  обострилась. Корреспондент газеты «Правда» А. Костицын в большой статье «Ярославская авантюра» (6 июля 1918 г.)    писал: «На плечи малочисленной, хотя и квалифицированной коммунистической (ярославской) организации, легла огромная работа по налаживанию советского аппарата. Работа в советских органах, борьба со скрытым и явным саботажем работавшего в аппарате чиновничества, преодоление разрушительной работы меньшевиков, всеми силами и средствами тормозящих налаживание советского аппарата, — все это поглощало силы коммунистов. Они ясно сознавали необходимость систематической работы в рабочих массах, но им это не удавалось, и массы с каждым днем все более и более попадали в идеологический эсеро-меньшевистский плен». Особенно напряженные взаимоотношения между большевиками и левыми эсерами возникли после заключения Советского правительства с Германией сепаратного мирного договора, подписанного в Брест-Литовске  3 марта 1918, с которым последние были крайне не согласны. Они считали подписание Договора с Германией — политическое предательство мировой революции и интересов России.
2 июля 1918 года открылся III губернский съезд Советов в Ярославле. Левые эсеры заявили о готовности участвовать в нем, но оказавшись в ходе подготовки к нему в меньшинстве, все равно претендовали на половину мест в Президиуме и пост Председателя губисполкома. Большевики отвели им одну треть мест в соответствии с числом мандатов, которые имели левые эсеры на съезде. Не согласные с такой расстановкой сил, левые эсеры покинули свой съезд и избрали свой губисполком. Большевики на съезде также избрали свой губисполком с С. Нахимсоном. В результате полного раскола между большевиками и левыми эсерами в Ярославской губернии сложилось в определенной степени двоевластие. Конфронтация, приняв затяжной характер, сопровождалась серией взаимных обвинений не только политического, но и морального характера (пьянство, сожительство с женщинами). Слухи об этом циркулировали по Ярославлю, будоража местное население. Ярославский историк А. Васильченко приводит в своей монографии «Ярославский мятеж» следующий документ: жалобу рабочих на имя Высшей Советской ревизии во главе с народным комиссаром М. Кедровым на компанию во главе с Н. Доброхотовым, первым Председателем Ярославского губисполкома (февраль — июнь 1918). В ней сообщается, что она  пьянствует у директора этой фабрики, вместо того чтобы выяснять и улаживать имевшиеся на фабрике производственные конфликты. (Васильченко А. Ярославский мятеж./ https://bessmertnybarak.ru/article/vosstanie_v_yaroslavle/) Насколько это соответствует истине или результат, как теперь говорят, результат черного пиара, но в результате он за несколько недель до начала антибольшевистского восстания в Ярославле был освобождён от должности, сохранив членство в губисполкоме.

В-четвертых, Ярославская губерния был одним из центров концентрации военного снаряжения на случай взятия немцами Петрограда, поэтому в Ярославле и Рыбинске.  Бывший царский генерал, перешедший на сторону советской власти и возглавлявший в то время Высший военный совет Республики, М. Бонч-Бруевич, брат В. Бонч-Бруевича, близкого соратника Ленина, предложил следующее. Чтобы спасти материальную часть разбегавшейся по домам многомиллионной армии, перевезти значительные материальные ценности в глубокий тыл, недоступный для германских войск. Материальную часть Северного фронта удалось перевезти  в район Рыбинска – Ярославля.  Исследователь белогвардейского мятежа в Ярославле А. Васильченко пишет:  «Всем этим обстоятельствам можно было бы не уделять внимания, но они отлично показывают, насколько отточенной и, вне всякого сомнения, блестящей была работа разведки, которая была сформирована при тайной офицерской организации. Перхуров был полностью и точно осведомлен, где можно будет достать оружие и боеприпасы в случае вооруженного выступления против советской власти. Васильченко А. Ярославский мятеж./ (https://bessmertnybarak.ru/article/vosstanie_v_yaroslavle/) С начала 1918 г. в губернии расформировывалось более 80 воинских частей старой армии. При расформировании воинских частей здесь осталось около 11 тысяч бывших офицеров, часть которых можно было привлечь к подготовке восстания. (Рязанцев Н. 1918: июльский мятеж в Ярославле //https://yarwiki.ru/article/11/iyulskij-1918-g-myatezh-v-yaroslavle) Офицеры, будущие активные участники мятежа, начали прибывать в Ярославль за несколько месяцев до восстания. Своим появлением в городе заговорщики могли обосновывать желанием поступить на службу в Красную армию. Чем ближе к объявленной А. Перхуровым и Б. Савинковым дате начала восстания, тем офицеры вели себя смелее: местами даже гордо разгуливали по городу с царскими знаками различия. Ярославцы чувствовали подготовку с их стороны к чему-то чрезвычайному, вплоть до вооруженной схватки с представителями Советской власти.  Позже, во время судебного процесса над А. Перхуровым, городской продовольственный комиссар Охапкин откровенно говорил: «О подготовке к мятежу белых было известно недели за две или за три, т. е. стало очень заметным прибытие большого количества офицерства из разных городов. И в одно время один из военных, не помню кто, сообщил вообще в городской комитет партии, что что-то в Ярославле творится неладное… В этот же день было созвано экстренное совещание ответственных работников. Тов. Закгейм сделал о заявленном информацию…  При обмене мнениями на этом совещании еще более подтвердилось сообщение военными… Тогда перед совещанием стал вопрос об организации конспиративного штаба при Военкомате из партийных, советских и военных представителей, которым и было предложено установить секретное наблюдение за подозрительными личностями. И этот штаб собирался ежедневно и заслушивал информации от тех товарищей, коим было поручено то или другое поручение. И в заключение принимались меры к тому, чтобы дата или возможность белым сконцентрировать все силы для того, чтобы иметь возможность сразу раздавить это ядро….». (Стенографический отчет о процессе над руководителем Ярославского восстания в июле 1918 года Перхуровым Александром Петровичем. Копия/ https://af.yar-archives.ru/archive1/unit/10001231666)
За день до начала восстания и. о. Председателя Ярославской губернской Чрезвычайной комиссии Я. Крылов направляет в Президиум губисполкома обращение, в котором говорит о сложении с себя полномочий. Объяснение было дано следующее: «Предлагаю в самое непродолжительное время выделить из членов Губисполкома (безусловно, Коммуниста) на пост председателя Комиссии. В настоящее время я занимаю временно пост председателя Комиссии, но по существу не должен занимать такой высокий пост, так как не состою в партии Коммунистов, а лишь только сочувствующий и являюсь представителем Любимского уезда с 1-го губернского съезда Совдепов». После этого заявления Крылов немедленно уезжает из Ярославля. «Если не знать о дальнейших событиях, то в этом нет ничего удивительного, однако главный чекист оставляет свой пост и покидает город в буквальном смысле слова за несколько часов до того, как начнется мятеж… Очевидно, что Крылов не верил в то, что советская власть сможет долго продержаться в городе, а потому, под благовидным предлогом «дезертировал». (Васильченко А. Ярославский мятеж./ https://bessmertnybarak.ru/article/vosstanie_v_yaroslavle/) К тому же на момент мятежа часть наиболее боеспособных отрядов Красной гвардии из Ярославля была направлена в Москву и на Кубань для оказания помощи в борьбе с Белым движением. Количество хорошо организованных и вооружённых сторонников Советской власти в городе значительно сократилось. Накануне мятежа общая численность частей Красной Армии составляла в Ярославле примерно 1400 чел., в Рыбинске около 700 чел. Но в гарнизонах царил разброд, падала дисциплина. (Рязанцев Н. 1918: июльский мятеж в Ярославле./ https://yarwiki.ru/article/11/iyulskij-1918-g-myatezh-v-yaroslavle) Таким образом, все обстоятельства складывались для заговорщиков, отмечал позднее А. Перхуров на суде, как нельзя лучше. (Исповедь приговорённого — Александр Перхуров.// https://litresp.ru/chitat/ru/%D0%9F/perhurov-aleksandr-)
4 июля эти офицеры во главе А. Перхуровым участвовали в тайном сборе на Леонтьевском кладбище. Место сбора заговорщиков было выбрано в силу его удаленности от центра Ярославля.  Осуществить выступление в этот день не удалось: заговорщиков собралось не более 80 человек. Тогда они перебрались в Толгский монастырь, где скрывались еще два дня до начала мятежа. Об этом позже сообщал в мемуарах сподвижник А. Перхурова полковник К. Гоппер. (Цит. по: Клементьев В. В большевицкой Москве. Восстание в Ярославле.// https://vgulage.name/books/klementev-v-f-v-bolshevickoj-moskve/#chapt_85509)  Из показаний полковника Перхурова военно-революционному трибуналу: «Я в назначенные часы (6 июля – В.К.) отправился на сборный пункт и сидел в канавке между артиллерийскими складами и кладбищем. Прибыл полковник Лебедев, он всем уведомления разослал, но винтовки приказал не приносить, так что мы оказались фактически с голыми руками. Затем приходили постепенно люди, не помню, сколько собралось, но оказалось больше того количества, которое я назначил как минимальное. Затем мы поджидали автомобиль из дивизиона. Он не прибыл. Я решил брать артиллерийские склады. У нас всего оружия было только 12 револьверов. С этим оружием мы решили брать склад. Пошли и взяли его без одного выстрела и без всякого сопротивления. Отсутствие дисциплины, за которую мы ратовали, в этом отношении дало свои результаты….. В карауле насчитывалось человек 50. Вошли в склад и стали разбирать оружие. Я их (членов Союза) выстроил, чтобы показать себя…. Времени, назначенного для выхода броневого автомобиля, прошло много больше. Тогда я обратился к собравшимся людям… и предложил им на выбор, что они хотят: идти ли захватывать Ярославль или отправляться в Рыбинск (к чему я лично был склонен, потому что там наша организация более сильна). Все заявили: «Пойдем брать Ярославль!». Я распределил людей по назначению, а сам с оставшимися 30 человеками отправился в город. В самый интересный момент появился броневой дивизион. Когда броневик прибыл, дело улучшилось. Мы двинулись. При входе в город, с левой стороны, тянулись заборы, и тут показались скачущие всадники, человек 40—50. Я расставил цепь и приказал, чтобы огня не открывали. Когда подошли шагов на 100—150, я предложил сдать оружие и присоединиться к нам или идти по домам. Часть присоединилась тотчас же. Это оказалась конная милиция…. (Исповедь приговорённого — Александр Перхуров.// https://litresp.ru/chitat/ru/%D0%9F/perhurov-aleksandr-petrovich/ispovedj)
Наряду с тем, что мы высказали в отношении факторов, благоприятствующих белогвардейскому мятежу в Ярославле, не надо забывать, что восставшие были преимущественно  кадровыми офицерами, профессиональными военными. В первые дни им противостояли рабочие отряды из Ярославля и соседних городов (Кинешма, Вологда, Иваново и др.). Многие из тружеников подчас не держали оружия в руках. Они, не умея воевать, все же решились в силу своей классовой принадлежности, выступить против белогвардейцев, как сторонников реставрации дореволюционных порядков. В начальные дни подавления мятежа не было единого командования. Вот почему мятежники довольно быстро захватили власть в городе: заняли дом губернатора, в котором располагались Исполнительный комитет и Губернская чрезвычайная комиссия, почту, телеграф, радиостанцию и казначейство. В руках восставших оказался весь центр Ярославля, а затем и заволжская часть города — Тверицы. Они зверски расправились с Председателем губисполкома С. Нахимсоном и Председателем исполкома Ярославского горсовета Д. Закгеймом прямо на месте задержания. О том, как это случилось, рассказывается в «Красной книге ВЧК» (сборник уникальных материалов (в 2-х томах): архивных официальных документов, фотографий, протоколов следственных действий, постановлений и приговоров по уголовным делам, касающихся раскрытых органами ВЧК в 1918-1920 годах контрреволюционных заговоров, вооруженных восстаний и других преступлений, направленных против Советской власти). В ней сообщается: «…Вооруженная кучка белогвардейцев по готовому уже списку направилась, прежде всего, на квартиру председателя городского исполкома товарища Закгейма… Они вызвали его во двор и спросили: „Ты Закгейм?“ — „Да, я“, — ответил товарищ. Не удовлетворившись этим ответом, они стали будить соседей для удостоверения, что это именно Закгейм.

Окончательно убедившись в этом, предводитель банды выстрелил из револьвера в грудь товарища Закгейма, и последний упал… Труп убитого товарища они выволокли на улицу и выбросили у ворот». (Цит. по: Закгейм Д.С./ Яркипедия./ https://yarwiki.ru/article/2235/zakgejm-david-solomonovich#) Трупы С.М. Нахимсона и Д.С. Закгейма валялись на улице в течение нескольких дней. Годы спустя, уже находясь в эмиграции, полковник Б. Веверн, активный участник белогвардейского мятежа, обрисовал картину расправ: «Попавших в руки восставших комиссаров… и их пособников стали свозить во двор Ярославского отделения государственного банка. Здесь творилась кровавая месть…, расстреливали без всякой жалости». Фельдшер военного госпиталя С. Никитин вспоминал: «Рядом с ним, на одной из пристаней расстреливали красных пленных и всех подозрительных, расстреливали пачками, десятками. Мертвых бросали в Волгу. Убитые потом всплывали. Их вылавливали из воды окрестные крестьяне и хоронили». (Цит. по: Васильченко А. Ярославский мятеж./ https://bessmertnybarak.ru/article/vosstanie_v_yaroslavle/)   В  течение первых суток, белогвардейцы по заранее составленным спискам разыскали и арестовали около двух сотен советских и партийных работников. Их поместили на баржу, которую отчалили на середину Волги и поставили на якорь. В течение почти всего периода мятежа арестованные находились на барже, плавучей тюрьме, без еды и питья. В Красной книге ВЧК написано со слов очевидцев: «Брошенные на баржу с дровами, наполненную на дне водой, они были обречены в буквальном смысле слова на голодную смерть. С субботы 6 июля и до четверга 18 июля, за двенадцать дней, им не давали никакой пищи… Трупы убитых товарищей и скончавшихся от ран оставались тут же (вынести их было невозможно под постоянной угрозой стрельбы) и, разлагаясь, заражали атмосферу». Попытки пленных бежать с баржи пресекались пулеметным огнем с берега. К концу мятежа в живых, полностью истощенных, фактически не способных к передвижению, осталось 109 человек. Не случайно ярославцы прозвали ее «баржей смерти». На волне либерального угара, как отголосок попытки радикально пересмотреть события, связанные с белогвардейским мятежом, в интернет-альманахе поэзии «Причал» Ярославского областного отделения СП России появился очерк  ярославского бизнесмена, писателя, А. Максимова «Ярославское восстание». Он не потрудившись, или не желая из-за своих политических взглядов всерьез исследовать данную проблему, легковесно, упрямо противореча соответствующим фактам, утверждает: «Два руководителя ярославских большевиков, которые действительно были убиты белогвардейцами в первый день восстания. Всего два человека, но никак не «многие», никак не «сотни расстрелянных». (Выделено нами – В.К.).   Максимов А. Ярославское восстание. /https://prichal-journal.ru/zhurnal-prichal—)                
Корнилов В.И.  Первый секретарь ЯО КПРФ (1993-2000 гг.)
(Продолжение следует)
PS. Не знавшим реального отношения часовых к советской власти, офицерам приходилось идти на уловки. В своих воспоминаниях Перхуров написал: «Наконец часовой заметил и окликнул: „Кто идет?“… В ответ раздался чей-то веселый уверенный голос: „Свой! Не вздумай, чудак, стрелять, своих побьешь“. Часовой снова спросил: „Да кто такие?“ В ответ опять: „Да говорят же – свои! Своих не узнаешь!“ С такими разговорами люди подвигались на часовых все больше и больше. И когда подошли вплотную, то сказали: „Мы – повстанцы. Клади винтовки и не бойся. Никто вас не тронет“». Впрочем, не всегда подобное трудоустройство было удачным. Например, полковник Карл Гоппер, прибыв в Ярославль, никак не мог получить обещанную ему должность. Сам Гоппер так вспоминал об этом: «За все это время я посещал и большевистский штаб формирования. Прошло уже 3 недели со дня подачи мною заявления в этот штаб, но моего утверждения все еще не было. В настоящее время я и не желал его, т. к. в нем не было уже никакого смысла». Причина отказа в приеме на работу была проста – военный комиссар округа Семен Нахимсон в свою бытность вел революционную агитацию как раз в части Гоппера, там же издавал «Окопную правду» и знал полковника как исключительного контрреволюционера. Позже во время допросов Перхуров не раз заявлял, что планировал соблюдать гражданские права всех горожан, вне зависимости от их партийной принадлежности. «Для разбора дел был составлен суд из местных юристов, при участии представителей от населения и от военного ведомства». Однако на практике по городу прокатилась волна расправ с видными большевиками, коммунистическими активистами и советскими служащими.
А. Васильченко «Ярославский мятеж».